В УзГУМЯ руководитель кружка русского языка Э.С. Велишаева провела конкурс сочинений, посвященных 9 Мая. Сочинение победителя конкурса Владиславы Шутовой, студентки 101 группы факультета русской филологии, публикуем ниже.

ДИАЛОГ С ПРАДЕДОМ

Как бы неумолимо быстро ни текла река жизни, унося все наши горечи и печали, она вряд ли когда-нибудь сможет полностью удалить из нашей памяти последствия ужаснейшей из Войн. Мы – потомки отважных мужчин и женщин уже не чувствуем той щемящей боли, что испытывали наши прадеды и деды, сейчас мы испытываем только благодарность. Гордость за то, что в наших жилах течёт кровь самоотверженных людей, отдавших жизни за своих детей и внуков.

9 мая не просто очередной день в календаре – это дата, принесшая счастье целой эпохе. Георгиевские ленточки и военный парад по телевизору позволяют вновь выразить благодарность за мирное небо над нашими головами.

Сотни молодых людей вышагивают строем на экране, сопровождаемые слезами моей бабушки, не знавшей тягот войны, но из-за этого не меньше ценящей Великую Победу.

Мы все – молодые и живые, стараемся казаться суровее в такие моменты, но и нас подводит предательская слеза, скользнувшая по щеке.

На протяжении последних нескольких лет в этот день я стараюсь уединиться в своей комнате. В синем армейском альбоме среди выцветших фотографий я нахожу нужный мне снимок. На портрете изображен человек, которого мне очень не хватает – мой прадед. Он, повар в третьем поколении, ранее не державший в своих руках ничего опаснее кухонного ножа, вынужден был сжать ствол автомата. Но самым тяжёлым для двадцатисемилетнего мужчины было оставить свою горячо любимую семью и уйти за тысячи километров защищать Родину.

Собираясь на войну, он прощался с родной землёй, вскормившей его вкуснейшими лепешками и ароматным пловом, напоившей его арычной водой и парным молоком.

Взрослый солидный мужчина смотрит на меня с черно-белой фотографии, герой нашей семьи, вернувшийся с войны. Шрамы от боевых ранений украшают его не меньше, чем медали на кителе. Не любивший рассказывать о кровопролитных боях этот мужественный человек не терпел, когда его называли героем и старался всегда перевести разговор, чтобы не тревожить глубокие раны в сердце. И, если бы он был жив сейчас, скорее всего, не изменил бы своей привычке даже ради правнучки, не успевшей познакомиться с ним.

И сидя вот так, наедине с портретом, я мысленно начинаю перебирать все события последних месяцев, поглядывая на лицо прадеда. Стараюсь предположить, как бы он отреагировал на мои поступки и мысли. Смогла бы я увидеть одобрительную улыбку человека, видевшего столько на своём веку? Гордился бы он моими достижениями, как сейчас гордится его средний сын, мой дед?

Выстроив в линию эшелон своих мыслей, я останавливаюсь на вопросе, волнующем меня.

Что помогало солдатам оставаться несломленными под артиллерийскими обстрелами, когда можно погибнуть в любую секунду? Что оберегало сотни тысяч людей на войне, придавало им сил и заставляло их вновь и вновь браться за оружие?

И в это же мгновение я понимаю – любовь. Любовь к матери, к жене или невесте, – той, чья потертая фотография лежит поближе к сердцу, – к детям и внукам, любовь к огромной Отчизне и маленькому родному кишлаку.

А достойны ли мы тех жизней, что были жестоко оборваны гитлеровской гильотиной? Оправдали ли мы надежды, погибавших за нас? Или мы предали их, испортили мир, в борьбе за который безымянные солдаты уснули вечным сном в матери-земле?

Я, надеясь услышать ответ, поднимаю свои заплаканные глаза на портрет прадеда, но слышу лишь доносящиеся из соседней комнаты слова песни о солдатах-журавлях. Печаль вновь обволакивает меня, но теперь она светлая, как и память о героях, отдавших жизни за нашу свободу.